Новости – Общество
Общество
«Литературный мир как менеджерский. Только тут меньше денег»
Фото: Элина Мятыга
Писатель и публицист Платон Беседин — о писательской ответственности, научном будущем Севастополя и «промежуточных позициях» в украинском вопросе
21 октября, 2014 07:45
15 мин
Платон Беседин — известный писатель, литературный критик и публицист. Родился в 1985 году в Севастополе. Еще в детстве, с 7 до 9 лет, он написал свою первую приключенческую книгу о коте Каспере. А в молодом возрасте запомнился современным читателям такими романами, как «Книга греха», «Ребра» и «Учитель». У Платона два высших образования: радиотехническое и психологическое. Он долгое время жил и работал в Киеве — отсюда его неоднозначная публицистика и комментарии о том, что происходит сегодня на Украине. Его нельзя назвать ни левым, ни правым. В Facebook Платон высказывается в том духе, что его дело как писателя — искать несправедливость независимо от того, под каким флагом она вершится. Рассказы Беседина переведены на немецкий, английский и итальянский языки.
– Вы перепробовали много разных профессий. Почему остановились на написании книг?
– Кем я только ни работал, — вспоминает Платон. — Был и грузчиком, и менеджером, и журналистом… Я изучал жизнь, искал себя. Сначала я считал, что писать — это моя миссия. Затем она переросла в потребность, а после в ответственность.
Первый роман «Книга Греха» был написан автором в 2012 году.
– Это очень жесткое произведение, — уточняет Беседин. — Я не сглаживал, а наоборот, заострял в нем углы. Помню, как долгое время я не мог его дописать. Мы тогда с женой жили в Киеве, и мне приходилось много работать. Увидев это, супруга сказала: увольняйся, и я уволился. Правда, потом четыре месяца не мог найти работу, и ее это стало раздражать (смеется).
– Вы давно вместе?
– Уже шесть лет. У нас ребенку скоро год будет. Я вообще считаю, что семья — это хорошо. Она прививает ответственность за собственные поступки, понимание того, что вы вместе, что вы одна плоть, а это очень важно.
– Но ведь в «Книге греха» вы описываете совершенно иного человека. Как вы подбираете сюжеты и героев для своих книг?
– Я пишу от первого лица, раньше пробовал создавать иные персонажи, но потом совсем обленился. Мой герой во многом похож на меня. Часто я описываю случаи из собственной жизни. Правда, иногда бывает, что я сначала пишу, а уже потом со мной происходит такая же ситуация. Вот это, наверное, самое страшное в моей работе. А вообще, у меня есть произведения куда лучше, чем «Книга греха». Например, «Ребра» или «Учитель». В последнем я описываю мальчика, который живет в Крыму во времена распада СССР. Мир меняется, он не понимает того, что происходит вокруг. По сути, это описание моего детства, непростых отношений с родителями, периода взросления и познания жизни.
– Ваши произведения довольно пессимистичны, почему?
– Я социопат. По сути, жизнь печальна. У меня было не очень счастливое детство. Так получилось, что я воспитывался на фильмах типа «Реквием по мечте», читал подобную литературу.
– На кого из авторов вы ровняетесь?
– По-моему, это очевидно из моих книг. Гоголь, Достоевский и Чехов.
Размышляя вместе с Беседеным, мы приходим к мысли, что, пожалуй, в классической русской литературе нет «позитивных» авторов. Ведь, кого ни возьми, будь то Гоголь, Толстой или Тургенев, все они писали о страданиях и боли.
– В русской душе заложен православный код с языческими корнями, — рассказывает автор. — Возможно, даже аскетизм. Нет ничего удивительного в том, что наша классика отличается от зарубежной литературы. Русского человека видно сразу. Мы другие и все понимаем по-своему. Я не понимаю русских людей, которые принимают ислам или становятся баптистами. Они все равно останутся русскими. И не нужно кошку перекрашивать в собаку.
Когда Платон с супругой жили в Киеве, к ним в гости приехали ее родственники из Германии. Увидев, как горожане ловят рыбу в Днепре, те удивились и заметили: «Как же много у вас живет богатых людей». Оказалось, для того, чтобы в Германии ловить рыбу, нужно не просто купить удочку, но и пройти специальные обучающие курсы, получить разрешение, оплатить место. В общем, это довольно дорогое удовольствие, платить за которое русскому человеку даже в голову не придет.
– Расскажите о литературной тусовке. Насколько важна она для писателя?
– Есть понятие «тусовка», а есть литературная среда, — замечает Платон. — Тусовка важна для некоего статуса, в то время как литературная среда — для творчества. Очень мало авторов, которые сидя в изоляции, в одиночку, вдруг создавали хорошие вещи. И дело тут даже не в создании произведения, а в росте самого автора. Есть, конечно, такие литераторы — Кафка, Пруст — но их очень мало.
Беседин рассказал, что в русской литературе есть традиция: «автор ездит на поклон». Горький ездил к Толстому в Ясную поляну, кто-то встречался с Чеховым. Опытные авторы могут подсказать и помочь начинающим. Но сейчас этот институт утерян. Фактически все свелось к кучкованию, где они просто хвалят друг друга. При этом мало кто занимается молодыми авторами. Чехов, Толстой, Горький много помогали начинающим писателям, а сейчас такого рвения среди литераторов нет.
– Я не очень люблю общаться, — признается Беседин. — Мне сложно, я не знаю, о чем говорить на подобных сборищах. Даже приезжая на эфиры, я сижу особняком. При этом мне кажется, что искренность вредна в литературе. Здесь надо юлить. Литературный мир такой же, как и менеджерский. Только тут меньше денег и больше амбиций. А люди более рефлектирующие и несдержанные.
– Что бы вы могли посоветовать начинающим авторам?
– Молодым коллегам я советую быть хитрее и коммуникабельнее, если они хотят добиться успеха. А почему нет?! Наверное, это правильно, если мы делаем карьеру. Правда у кого-то это получается, а у кого-то нет. Есть такая фраза у Булгакова: «Никогда и ничего не просите! Сами предложат и сами все дадут». Фраза, конечно, красивая, но скольким порядочным и интеллигентным людям они жизнь сгубила. В литературе, как, впрочем, и везде, рулят либо проныры, либо большие таланты. Конечно, главное сегодня — это медиа. Хотя тут есть опасность превратиться в медиа-героя. Поэтому надо знать, на что ты идешь.
Беседин рассказал, что он человек очень зависимый. Хотя алкоголь не пьет больше года.
– Я уже столько отпил за свою жизнь. К тому же я не бабник. К женщинам отношусь по-другому. Они интересней, лучше нас, прозорливей. Мы ограниченные существа. Раньше я много курил. Но это было раньше, от этой жизни тупеешь и оскотиниваешься. Я зависим от еды, очень люблю шаурму, от соцсетей. Но я не мог бы быть наркоманом, сразу бы умер.
– Писатель, в конце концов, хочет запомниться людям. Чем хотите запомниться вы, чтобы много лет спустя говорили «был такой автор из Севастополя, который...» Который что?
– Текстами надо запоминаться. Но свой текст я еще не написал. Для того чтобы остаться, нужно написать текст, в котором отразится эпоха, который будет людей чему-то учить. Нужно, чтобы было весело и грустно, отразило ум и настроение людей нынешней эпохи. Публицистика вся отходит. Остаются только большие хорошие романы. Еще, конечно, хочется запомниться порядочностью. Хочется, чтобы говорили: «Вот, был Платон Беседин, он был порядочен и его ничто не сломало». При этом и текст, и автор должны быть на уровне. Хотя, с другой стороны для литературы нужно хулиганство. Люди любят революционеров.
Платон заметил, что раньше он состоял в паре писательских союзов, возможно и сейчас в них состоит.
– Но я не их сторонник. Мой дедушка сейчас хочет, чтобы я вступил в члены Союза писателей. Я не против, но мне кажется, что это не главное. В этом есть какое-то тщеславие. В советские времена это приносило деньги, дачи, квартиры, а сейчас глупо на это надеяться.
– Роман Сенчин утверждает, что публицистика мешает писательству, мол, писательская сила, энергия, растрачивается на мелочи. Как у вас получается это совмещать? Или это ради заработка?
– Мало кто из авторов сегодня может просто жить на гонорары от литературы. Только единицы. Остальные все работают дополнительно. Мне публицистика не мешает. Хотя конечно, когда я пишу роман, я скрываюсь от всех. Например, пока я писал «Учителя», то прожил месяц в деревне. Я жил книгой, и это было здорово.
На Украине Беседин последний раз был в сентябре.
– Я вообще часто там бываю. У меня две родины — Россия и Украина, ведь я родился в Советском Союзе. На Евромайдане я тоже был. Я знал, что в стране происходит переворот, что это значимая дата в истории нашего народа, и не мог это пропустить.
– Что там происходило? Правда ли, что в чай подмешивали какие-то наркотические вещества?
– Я там и ел, и чай пил. Никаких наркотиков не обнаружил. Были, правда, случаи диареи у некоторых людей, но я думаю, что это просто от жирной пищи. А вообще Майдан был хорошо спланирован. Было ощущение, что к нему долго готовились. Там была масса свежей еды, да и люди вели себя отрепетировано.
– Вы не скучаете по той Украине, которая было до войны? Мир возможен?
– У меня всегда было ощущение, что на Украине мы были лишние. Многие из украинских авторов нас за своих не считают. Но это не определяется тем, украинец ты или нет. Это скорее вопрос интеллигентности человека, его внутреннего состояния.
Однажды на выставке во Львове Платон сидел рядом с одной писательницей. Они подписывали сборники «Украина–Европа». Когда женщина увидела, что он подписывает книги: «Платон Беседин», она спросила автора: «Так это вы?» На что он ответил: «Да», после чего писательница встала и отошла.
– Мне кажется, что литература должна быть единой и беспристрастной, — замечает автор. — Сейчас модно поддерживать Украину, а не Россию. Хотя я этого не понимаю. Нельзя говорить, что одни агрессоры, а другие святые. Мне часто приходят сообщения типа: «Мы давно с тобой общались, но я тут увидел тебя там-то там то. Ты путинский холуй...» На что я спрашиваю: «А ты вообще слышал, что я говорил? Только что мне пришло такое же сообщение от другой стороны». Но это им безразлично. Им важно не что ты говорил, а с кем ты рядом стоял. Грустно, когда люди мыслящие живут по принципу «кто с кем стоял и под каким флагом». Мир, конечно, возможен. Ведь Россия и Украина не могут друг без друга. Это два братских народа. Ну а когда, я не знаю.
– Вас приглашают в программу Соловьева. Насколько вы верите в то, что там происходит? Чего вы добиваетесь, зачем туда ходите?
– Я нормально отношусь к Соловьеву и его передаче. Они отражают определенное мнение с определенными взглядами. Объективности нет ни в одной программе. Это нормально, когда на государственном телевидении защищают государство. Мне симпатичен Соловьев как профессионал. К тому же там выступают совершенно разные люди, которые излагают разные точки зрения. Честно говоря, мне все равно куда ходить. Для меня это площадка. Почему я должен себя ограничивать?
Беседин уточнил, что для него важно донести свою личную точку зрения.
– Я хожу и на другие передачи. Меня часто спрашивают: «Куда вас поставить?», так как я являюсь своеобразной серединой. Для меня комплимент, когда не понятно за кого я. Вроде бы и за тех, и за этих. При этом я выступаю за мир и общечеловеческие ценности. Человек должен доносить свою точку зрения, особенно если учитывать, что сейчас очень мало промежуточных позиций. Прежде всего, я за диалог.
По мнению Беседина, у севастопольского, крымского писателя есть свои родовые, территориальные особенности. Он посетовал на то, что в Крыму очень мало авторов, которые пишут о своем регионе. О том, как жили здесь люди в 90–е годы.
– Севастопольские авторы очень мало исследуют нашу жизнь. У них нет местного колорита, а если он и есть, то его слишком много. Нет золотой середины. Поэтому я и стал писать «Учителя», историю взросления школьника в эпоху перестройки. Это история моей жизни, воспоминания о моих детских эмоциях. Такая пограничная зона в период распада СССР и становления Украины. Ощущение двойственности, того, что мы погружаемся в новый мир в контексте неустроенности.
– Каким вы видите будущий Севастополь?
– Многие предлагают сделать Севастополь курортным городом, другие хотят закрыть его и сделать военным. Я считаю, что и то, и то — безумие. Необходимо развивать научный потенциал города. Ведь сколько у нас различных институтов и научных сотрудников. Я считаю, что это правильно, и что именно тогда наш город сможет возродиться.
– Коктебель считается своеобразной писательской Меккой. Не слишком ли преувеличено сакральное значение этого места?
– Там диссонанс реальности с историей. Если бы там не разворовали все, дома отдыха, пансионаты, дом Союза писателей, то там до сих пор было бы комфортно. Но там все разворовали, уничтожили сам Коктебель. Загрязнили его и толком ничего не делают. Он сакральный, там есть определенная энергетика. Надо о нем заботиться.
– Правда ли, что писатели взрослеют позже других людей, и успеха достигают, соответственно, позже?
– Мартин Эмис сказал, что писатель — это человек, который никогда не повзрослеет. Молодым прозаик считается после 35 лет. Есть, конечно, исключения, но мне кажется, что это не хорошо для прозаика — состояться раньше. На него могут повесить ярлык «вундеркинд». У Бориса Гребенщикова есть замечательная фраза: «Некоторые старятся раньше, чем начинают взрослеть». Вот это про писателя. Он должен быть взрослым опытным ребенком, который заново открывает мир.
– Какова миссия женщины в жизни писателя?
– Это основная читающая аудитория, это муза и поддержка. Если бы у Булгакова, Достоевского, Толстого не было таких жен, то возможно не было бы и таких авторов. Софья Андреевна Толстая поднимала детей, вела хозяйство и редактировала тексты мужа. Вообще, женщина — это недооцененный элемент в литературе. Почему есть памятники Толстому, и нет памятника его жене? Где памятник жене Булгакова, Достоевского? Ведь многие авторы состоялись именно благодаря женам. Женщина для писателя — это все.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
